Среди 200-летних юбилеев, которыми богат нынешний год, теперь мы добавим еще одно событие – 200 лет с момента первой постановки «Итальянки в Алжире», состоявшейся 22 мая 1813 года в Венеции. Опера сразу оказалась востребованной, обрастая по мере продвижения по европейским сценам разными нововведениями в партитуре. Но в театре Станиславского обратились к оригинальной версии: отсюда такие нюансы, как, к примеру, короткий вариант арии Линдора.
Слагаемые успеха – и в музыкальной интерпретации, за которую отвечал главный дирижер театра Феликс Коробов, и в сценографии мэтра Зиновия Марголина, и в веселой режиссуре Евгения Писарева. Варягу из Театра имени Пушкина, дебютирующему в амплуа оперного режиссера, удалось создать увлекательное зрелище.
«С одной стороны, нам, безусловно, не хотелось устраивать из этого восточную сказку “Старик Хоттабыч” или “1000 и одна ночь”, – поведал в интервью РИА Новости Писарев. – С другой, осовременивание персонажей привело бы к очевидным ассоциациям – в опере ведь речь идет о захвате европейцев мусульманами. А политического подтекста нам тут совершенно не хотелось, тем более что сама музыка не дает к такому прочтению никаких оснований. Поэтому мы решили создать дизайнерский Восток и дизайнерский Запад. Игровым символом, соединяющим Восток и Запад, в нашем спектакле стали шахматы – наш спектакль похож на дизайнерскую шахматную доску. Даже декорации выполнены в виде гигантских шахматных фигур, которые напоминают минареты».
Уже увертюра начинается с сюрприза: по знаку первой скрипки, сидящий на уровне сцены, оркестр вступает, не дожидаясь дирижера, неторопливо идущего к своему пульту. В середине яма потихоньку начинает опускаться, и дирижер, демонстрируя недоумение, потихоньку исчезает из поля зрения, чтобы уступить место героям этой истории.
Идея игры реализуется, прежде всего, в области чувств. Острый флирт с тремя поклонниками итальянки Изабеллы (Елена Максимова), попадающей в плен к алжирскому бею Мустафе (Роман Улыбин), позволяет режиссеру высветить силу женского очарования. Под «дудку» прелестницы в эффектных платьях «от Виктории Севрюковой» пляшут и ее поклонники Таддео (Евгений Поликанин) и Линдор (Максим Миронов), и сам бей. Вообще-то у Россини проскальзывают и серьезные нотки, и даже намечена патриотическая линия, когда пленные итальянцы восклицают: «Победа или смерть». Но Писарев все серьезное окрашивает в иронические тона: герои словно смотрят на себя со стороны и подсмеиваются над собственными переживаниями.
Тем не менее, режиссура привлекла крепким ремеслом и умелой комбинацией профессиональных приемов. Тут были удачно обыграны аксессуары, например, во «вставной» арии Али, автор которой так и остался неизвестен: цилиндр и зонтик становятся символами той самой европейской цивилизации, которую представляет коварная Изабелла. Продуман пластический рисунок движений героев, помогающих не только интонационно, но и через жест, позы подчеркнуть их состояние. Наконец, смешные мизансцены, вроде той, когда Мустафа вылезает из ванны весь в пене и в золотых плавках, самовлюбленно пыжась, демонстрирует, какой он крутой мачо.
Что касается музыкальной реализации, то, прежде всего, отметим «чистоту стиля». Легкий, чуткий оркестр у Феликса Коробова, нигде не «модулировавший» из Россини в Верди, аккомпанировал с предельной деликатностью, которая особенно требовалась Елене Максимовой. Как типаж она подошла к образу Изабеллы идеально – кокетливая, артистичная, с отличной фигурой, что режиссер не преминул обыграть. Но в вокальном плане мешала недозвученность: певицу далеко не всегда хорошо было слышно, средний регистр звучал глуховато, не хватало ровности диапазона – верхние ноты «выстреливали», что связано с технологией и особенностями школы.
Эти шероховатости особенно были заметны на фоне блистательного исполнения Максима Миронова, сделавшего россиниевские партии своей специализацией. Благодаря конкурсу «Neue Stimmen» в Германии в 2003 году, где певец, еще один блестящий представитель школы Дмитрия Вдовина, получил вторую премию (знак качества!), им заинтересовались западные агенты, в том числе знаменитое «Асконас Хольт», занимающееся теперь его продвижением.
Максим – частый гость на россиниевском фестивале в Пезаро, поет в немецких театрах, но с удовольствием вернулся на родину. Его Линдор – обаятельный, с хитринкой юноша. Поначалу скромняга, поневоле готовый выполнять прихоти бея Мустафы и даже жениться на его жене Эльвире, затем, с появлением Изабеллы, Линдор преображается. Он предстает то как покоритель женских сердец, то как мастер интриг – особенно в последнем действии, когда предлагает Мустафе принять титул «Паппатачи» (дословно с итальянского – «терпеливый муж»), и никогда не перечить прекрасной итальянке.
Все эти нюансы мы ощущаем благодаря отточенной фразировке: филигранная техничность словно отступает на второй план перед образом, и каждая интонация у Миронова тембрально окрашена, в зависимости от смысла спетого слова. Именно этого – не техники как таковой, а осмысленности всех колоратур и кунштюков – не всегда хватало остальным участникам в целом крепкой труппы театра. Ну и конечно же проблемой оказались знаменитые темповые нарастания в кульминациях, за что Россини получил титул «синьор Крещендо». Вероятно, на каждом спектакле что-то получалось удачнее, что-то нет. На втором премьерном показе, крещендо в эффектном Септете из четвертой картины, где в головах героев звон колокольчика перемешивается с пушечной канонадой, певцы категорически не успевали за оркестром, усиливая комичность ситуации.
Конечно, всегда ждешь идеальных исполнений, и они, поверьте, бывают. Тем не менее, то, что осталось ощущение радости, выброса адреналина после общения с искрометной россиниевской музыкой, дорого стоит в наше время, больше ориентированное на негатив. Спектакль явно будет расти, а в июле нас ожидает новый состав, где Изабеллу споет (Вероника Вяткина), а партию Линдора – не менее блистательный тенор Сергей Романовский, также возвращающийся к нам из-за границы. Делайте ставки, господа.